К 120-летию Семена Денисовича Игнатьева первого секретаря Бурят-Монгольского Обкома ВКП(б) (1937-1943 гг.)

 

Елаев А.А. – гл. архивист ГАРБ, д.и.н.,

заместитель председателя правления БРО «Российское общество историков-архивистов».

 

В этом 2024 году 14 сентября исполняется 120 лет со дня рождения Семена Денисовича Игнатьева – советского партийного и государственного деятеля СССР, работавшего с октября 1937 года по март 1943 года первым секретарем Бурят-Монгольского Обкома ВКП(б) и секретарем Улан-Удэнского Горкома ВКП(б).

Когда спрашивают, кто такой Игнатьев, не все (даже люди в возрасте, не говоря уже о молодых) могут его вспомнить.

Действительно, он недолго проработал в Бурятии, около шести лет, но несмотря на это оставил яркий след в истории республики, поэтому этот человек, безусловно, заслуживает того, чтобы о нем помнили следующие поколения жителей Бурятии.

Семен Денисович Игнатьев был направлен Центральным Комитетом ВКП(б) в Бурят-Монголию в тот самый трагический год, когда ее территория была разделена на три части и все высшее руководство республики было репрессировано.

25 сентября 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило проект постановления ЦИК СССР «О разделении Восточно-Сибирской области на Иркутскую и Читинскую области»[1], а 26 сентября 1937 года ЦИК СССР принял постановление «О разделении Восточно-Сибирской области на Иркутскую и Читинскую области»[2].

Известие о разделе республики в среде общественности БМАССР некоторое время воспринималось как ошибка, которая скоро будет исправлена и все будет как прежде, но время шло, и становилось ясно, что решение принято, и это надолго.

Одновременно в Бурят-Монголии органами НКВД «раскручивалось» дело о так называемой контрреволюционной шпионско-повстанческой «панмонгольской» организации, ставившей целью захват основных участков народного хозяйства Бурят-Монголии, организацию в районах повстанческо-диверсионных филиалов и создание «великого монгольского государства» под эгидой Японии.

В ходе отчетно-выборной кампании в областной партийной организации, проходившей в апреле-июле 1937 года, в самый разгар репрессий и накала политической обстановки, под флагом борьбы с «врагами народа» и «буржуазными националистами» были заменены почти все подготовленные и выдвинутые М.Н. Ербановым руководящие кадры партийных и советских работников, начиная с руководителей наркоматов и ведомств аймачного звена, кончая руководителями предприятий и колхозов. К осени 1937 года кадровый корпус руководителей всех уровней был полностью обновлен.

3 сентября 1937 года Михея Ербанова срочно вызвали в Москву, одновременно в центральной «Правде» была развернута организованная кампания по его травле.

20 сентября по команде из Центра бюро Бурят-Монгольского обкома приняло решение и внесло на пленум обкома и в ЦК ВКП(б) вопрос о снятии М. Ербанова с поста первого секретаря[3]. Уже на следующий день, 21 сентября, Политбюро ЦК ВКП(б), обсудив вопрос «Об Ербанове», постановило: «Утвердить решение Бурят-Монгольского обкома о снятии с работы секретаря Бурят-Монгольского обкома Ербанова. Передать дело Ербанова в НКВД»[4]. В тот же день М. Ербанов был арестован и позже расстрелян.

К этому времени также были арестованы, а затем расстреляны Председатель СНК БМАССР Д. Доржиев, второй секретарь обкома партии А. Маркизов, председатель Госплана республики А. Ананин, зав.отделом обкома партии М. Адамчикова, нарком просвещения Д. Донгидон, нарком торговли В. Балтуев, нарком финансов Б. Базарон, нарком местпрома Т. Еланов, нарком земледелия Я. Похосоев, председатель Буркоопсоюза М. Пилунов и другие.

По «показаниям» арестованных, в «панмонгольскую» организацию, кроме Ардана Маркизова, входили Михей Ербанов, Дажуп Доржиев, Иролто Дампилон, а также научные работники в Ленинграде, среди которых также был член-корреспондент Академии наук СССР Цыбен Жамцарано.

По делу «панмонгольской» организации органами НКВД было арестовано 142 человека, в том числе 5 наркомов, 7 секретарей райкомов ВКП(б), 5 председателей райисполкомов, 3 сотрудника НКВД, 54 работника республиканских организаций, 68 кулаков и лам.

Таким образом, осенью 1937 года было ликвидировано фактически все руководство республики во главе с М. Ербановым.

В самый разгар репрессий, 7 октября 1937 года, ЦК ВКП(б) направляет помощника заведующего промышленным Отделом ЦК ВКП(б) Игнатьева С.Д. в распоряжение Бурят-Монгольского Обкома ВКП(б) в качестве исполняющего обязанности первого секретаря обкома[5].

25 октября 1937 года, через месяц после раздела республики, на заседании бюро Бурят-Монгольского Обкома ВКП(б) С.Д. Игнатьев был утвержден исполняющим обязанности первого секретаря Бурят-Монгольского Областного комитета ВКП(б)[6].

Центром на Игнатьева была возложена особая миссия «очищения» республики от «националистической заразы» и «врагов народа». Он оказался в очень сложной обстановке. Маховик репрессий работал на полную мощность на всей территории Бурят-Монголии. Население республики испытало шок. На бурятский народ было наложено «клеймо панмонголизма» (национализма). В обстановке политической истерии и массового психоза люди боялись доверять друг другу, доносы, клевета, обвинения в несуществующих грехах, аресты стали повседневностью жизни республики.

Семен Игнатьев прибыл в республику с небольшой группой ответственных работников, направленных вместе с ним из Москвы.

Не зная ни республики, ни людей, Игнатьев должен был в кратчайший срок взять под контроль ситуацию и отладить работу деморализованных органов управления, найти опору в аппарате, в котором из-за репрессий практически не осталось работников. По рассказам ветеранов, работавших в то время, многие кабинеты в новом здании Дома Советов были пусты.

Первым делом Семен Игнатьев собрал оставшийся партийно-хозяйственный актив города и стал лично знакомиться с каждым руководителем. Многие работавшие с ним отмечали такие его качества, как проницательность и особое чутье на людей и то, что он редко ошибался в своем выборе. Однако при подборе кандидатов для выдвижения на руководящую работу Семен Игнатьев столкнулся с проблемой отказа тех, кому он предлагал должности, особенно из числа бурят. В условиях репрессий люди боялись повторить судьбу предшественников.

В первое время Игнатьев, в глазах местных неизвестный назначенец Кремля, вызывал опасения, так как олицетворял собой властный и грозный Центр.

Перед ним, начинающим политическую карьеру партработником, направленным в далекую глухомань, безусловно, стояла дилемма: безоговорочно выполнить установку ЦК - подавить национализм, продолжая репрессии и «закручивание гаек», что открывало дорогу «наверх» или же найти свое – другое, правильное - решение в сложной ситуации.

Но, к счастью, Игнатьев не был простым исполнителем воли центральных органов. Как цельная и незаурядная личность, он имел всегда собственное мнение, которое не обязательно высказывал открыто. У него было свое видение того, как следует решать задачи, стоящие перед республикой.

1937 год в Бурят-Монголии был годом продолжавшихся партийных чисток и репрессий. По официальным отчетам, в областной партийной организации с 1 сентября 1937 года было исключено 400 членов и кандидатов ВКП(б). 180 исключенных находились без работы до решения ЦК ВКП(б)[7].

Первым делом, с приходом в Обком партии, С.Д. Игнатьев уделил особое внимание рассмотрению апелляций людей, исключенных из партии.

На одном из пленумов он говорил: «… Не правы отдельные товарищи, которые настроены поголовно всех членов семьи исключать из колхоза, если глава этой семьи репрессирован. Если за самими членами семьи ничего нет, то мы должны их оставить в колхозе. Апелляции исключенных мы должны разобрать все, разобрать тщательно и немедленно восстановить тех, которые были исключены ошибочно, по оговору и вследствие клеветнических заявлений перестраховщиков. …

Партийные организации сейчас должны без малейшего шарахания, и нервозности исправить допущенные ошибки при исключении из партии»[8].

В итоге пересмотра прежних решений Обкома и разбора решений райкомов становилось ясно, что около 63% из числа исключенных райкомами и ГК из рядов ВКП(б) были исключены неправильно. Огромное количество честных коммунистов незаслуженно оказалось выброшенным за борт партии, оказавшись жертвами перестраховщиков, клеветников, провокаторов[9].

В Обкоме, по решению С.Д.Игнатьева, был создан Отдел инструкторов, которому было поручено расследовать и проверять апелляции исключенных. Инструкторы ОРПО[10] ОК ВКП(б) специально выезжали на место и тщательно расследовали все предъявленные обвинения к исключенному из рядов ВКП(б). Затем вопрос выносился на бюро ОК ВКП(б), где апелляционные дела, как правило, стали рассматриваться первыми. Это позволяло разбору апелляций уделять достаточно времени, чтобы вынести правильные решения. Обычно на бюро ставилось не более 6-7 апелляционных дел.

К январю 1938 года было снято с работы более 100 учителей («как люди, не внушающие политического доверия»), позже, после расследования, 80 человек из них были восстановлены на прежней работе (20 репрессированы органами НКВД, как враги народа)[11].

IV Пленум Бурят-Монгольского Обкома ВКП(б), состоявшийся в феврале 1938 года, по докладу С. Игнатьева констатировал, что такой важнейший вопрос, как исключение коммунистов из ВКП(б) и рассмотрение апелляций в ряде организаций был полностью переложен на инструкторов, а перестраховщики типа Иконникова (инструктор Горкома ВКП(б)) вместо большевистского подхода к решению судьбы коммунистов создавали ложные «материалы» на них, добиваясь исключения из партии.

Прямое нарушение устава партии и принципов большевизма. – исключение коммунистов Улан-Удэнским Горкомом ВКП(б) заочно …[12].

В Бурят-Монголии после 1937 года наблюдался кадровый голод на руководителей первичного звена управления, особенно в сельском хозяйстве.

В 1939 году по республике из 552 председателей колхозов сменилось 333, или больше 50%, из них только 63 человека сменилось как не справившиеся с работой, это 50% к общему числу сменившихся. Только за первое полугодие 1940 года сменилось 108 председателей колхозов, из них 60 человек как не справившиеся с работой. С августа по ноябрь по 11 аймакам сменилось 35 человек. Рекорд по сменяемости руководящих колхозных кадров принадлежал Заудинскому району, в котором в 1940 году сменился 21 председатель колхоза, в Кабанском - 18, в Иволгинском - 17 и т. д[13].

В докладе второго секретаря Обкома партии Д. Цыремпилона на XIV областной партконференции в марте 1940 года отмечалось: «Из 333 исключенных за отчетный период из партии коммунистов 80 человек были восстановлены в рядах членов и кандидатов партии.

В практике работы некоторых райкомов ВКП(б) наблюдается своеобразный карательный зуд и стремление выносить побольше партвзысканий даже за маловажные проступки.

Особенно распространены партвзыскания за неудовлетворительное проведение хоз. политкомпаний, это так называемые «компанейские партвзыскания»»[14].

Как уже отмечалось выше, Бурят-Монголия в 1937 году испытала посттравматический шок. Публичное недоверие Центра бурятскому народу, выразившееся в разделе территории республики и в репрессиях политической и творческой элиты, простых тружеников Бурят-Монголии стало оглушительным ударом, который растоптал судьбы многих людей, их мечты и надежды, парализовал национальную жизнь в республике и распространил всеобъемлющий страх, подавивший дух, мысли, волю бурятской элиты и привел её в оцепенение.

В такой нездоровой и тяжелой атмосфере Семен Игнатьев выбрал свою, в дальнейшем полностью оправдавшую себя, линию вывода республики из кризиса. В первые дни после начала руководства республикой, во многом вынужденно и по инерции, он делал то, что ему приказывали «сверху». Но при всем этом чиновничьей ретивости в продолжении репрессий он не проявлял. Как человек системы, он выполнял то, что требовалось, иначе вопрос с ним был бы решен незамедлительно.

В 1938 году свои вынужденные действия он обосновывал следующим образом: «Мы проделали большую работу по очищению своих рядов и прежде всего рядов руководящего партийного состава. Нам, при решении вопросов о руководителях некоторых организаций, как, например, о руководстве Баргузинского РК, пришлось решать вопрос непосредственно в Обкоме без местной организации, но это было неотложной и вынужденной в наших условиях мерой, это нужно было сделать как можно быстрее. Последующее время показало, что Обком не ошибся.

Мы должны для дальнейшей работы из этих фактов сделать практические выводы»[15].

Семену Денисовичу было свойственно анализировать свои действия и делать соответствующие выводы.

Тем временем в соседней Иркутской области 26 апреля 1938 года И.О. секретаря Иркутского обкома ВКП(б) Филиппов и Начальник НКВД по Иркутской области Малышев в Шифровке в ЦК ВКП(б) и в НКВД (под грифом «Строго секретно») на имя Сталина и Ежова, просили: «Ввиду значительной засоренности области право-троцкистскими пан-монгольскими и кулацко-белогвардейскими элементами, подпадающими под первую категорию, просим ЦК ВКП(б) разрешить дополнительный лимит по первой категории для Иркутской области 4 тысячи», их просьба была удовлетворена.

А Бурят-Монголии в этом же 1938 году первый секретарь Обкома С.Д. Игнатьев написал 23 сентября в отдел руководящих парторганов ЦК ВКП(б) письмо о серьезных проблемах с законностью в работе прокуратуры республики, в котором подчеркивал, что « … Надзор за деятельностью милиции и судебных органов осуществляется недопустимо плохо. Вследствие этого, до сих пор, имеют место случаи безнаказанного нарушения Конституции работниками этих органов, плохой надзор прокуратуры за работой органов приводит к незаконным арестам и длительной задержке рассмотрения судебных дел»[16].

Всего за полгода кассационная коллегия Верховного суда прекратила дела 112 человек по Бурят-Монголии сообщал Игнатьев и приводил следующие конкретные факты нарушений законности, так, был арестован глава райисполкома Агафонов и всякого разбирательства обвинен во вредительстве по 58-й статье и просидел в заключении 8 месяцев. После вмешательства Обкома партии, он был освобожден из-за отсутствия состава преступления и восстановлен в партии.

Другие факты беззакония, приведенные в письме Игнатьева: зоотехник Соколов просидел три месяца под стражей за «покровительство врагам народа», разобрались, обвинения были сняты, отпустили. Директор Хандагатайской узкоколейки Вигдорчик пока шло следствие просидел 8 месяцев за решёткой пока, за это время часть имущества арестованного была расхищена, в итоге обвинения были сняты, железнодорожник был освобождён. В колхозе имени Коминтерна незаконно арестовали недавно избранного председателя, а Джидинском аймаке оклеветанных комсомольцев Хандажапова и Рампилова, проводивших антирелигиозную борьбу, которых после вмешательства Обкома партии освободили.

Причины беззаконий секретарь Обкома С. Игнатьев видел в развале работы прокуратуры из-за низкого уровня юридической и образовательной подготовки прокуроров и просил ЦК ВКП(б) «срочно командировать в Бурят-Монголию 10-12 квалифицированных работников прокуратуры СССР для серьезной проверки органов прокуратуры Бурят-Монголии для оказания им помощи и устранения недостатков …»[17].

Эти два диаметрально противоположных примера подходов к принятию политических решений двух секретарей соседних обкомов партии, свидетельствуют о том, как много зависит от личности руководителя региона как человека, как самостоятельной личности и его занимаемой позиции.

Несмотря на то, что память о «панмонголизме» была совсем свежа и его «призрак» еще витал над республикой, Семен Игнатьев не побоялся возглавить подготовку к первой декаде бурят-монгольского искусства, которая должна была состояться в Москве в конце октября 1940 года.

С 1938-го по 1940-е годы культурная жизнь Бурят-Монголии проходила под знаком подготовки к декаде бурят-монгольского искусства в Москве. В поисках наиболее одаренных певцов и музыкантов ведущие деятели культуры и искусства объездили все районы республики, прослушивая артистов из народа и приглашая принять участие в декаде лучших из них.

Для подготовки бурятских артистов в Улан-Удэ приехали ведущие деятели культуры СССР. Созданным оркестром бурятских народных инструментов руководил Исидор Рык. Балетмейстером был Игорь Моисеев. Первая декада бурят-монгольского искусства дала старт истории ансамбля «Байкал» и многим другим ярчайшим явлениям национально-культурной жизни республики[18].

Одним из организаторов подготовки декады в Москве был Маркиан Фролов, профессор Уральской государственной консерватории, председатель Свердловского отделения Союза композиторов, которого Семен Игнатьев в 1939 году пригласил в Бурят-Монголию для работы над созданием первой национальной оперы «Энхэ Булат-Батор». В 1942 году в письме Семену Игнатьеву М.П. Фролов высказал ему теплые слова благодарности:

«Глубокоуважаемый Семен Денисович! …

Пользуясь представившимся случаем, я очень рад приветствовать Вас и Вашу семью, Семен Денисович, и сказать, что самые светлые воспоминания моей жизни связаны с той работой, которую под Вашим руководством я провел в памятные дни подготовки к декаде показа Бурят-Монгольского искусства в Москве.

Примите от меня и моей семьи сердечный привет.

Проректор М. Фролов»[19].

В первой декаде бурят-монгольского искусства участвовали Бурят-Монгольский музыкально-драматический театр, театрально-музыкальное училище, филармония, оркестр бурятских народных инструментов, а также самодеятельные коллективы – русский семейский колхозный хор села Большой Куналей, эвенкийский хор.

Декада стала крупным событием в культурной жизни Советского Союза и важной вехой в развитии профессионального искусства в Бурят-Монголии.

Пресса активно освещала выступления гостей из Бурятии. 28 октября в Большом зале Центрального дома работников искусств прошел вечер участников декады и деятелей искусств столицы, а 30-го – прием в Георгиевском зале Кремля[20].

По итогам декады Бурят-Монгольский музыкально-драматический театр был награжден орденом Ленина, а его художественному руководителю Г. Цыдынжапову было присвоено звание народного артиста СССР.

Кстати, на присвоении этого звания Г. Цыдынжапову настаивал Семен Игнатьев, а против были специалисты и руководители «от искусства», они предлагали ограничиться присвоением ему, как еще молодому работнику, звания народного артиста РСФСР. И только окончательное вмешательство Сталина решило спор положительно[21].

За создание первой национальной бурятской оперы «Энхэ Булат-Батор» композитор М.П. Фролов был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Свои волнения и тревоги этих лет он отразил в очень личной по тону высказывания, любимой самим автором фортепианной сонате[22].

Звания заслуженного деятеля искусства РСФСР были удостоены драматург Н. Балдано и художник Ц. Сампилов, звания заслуженного артиста РСФСР - Н. Гендунова, Ч. Генинов. Н. Гармаева, А. Ильин, Н. Таров[23].

По предложению Бурят-Монгольского Обкома ВКП(б) Совнарком Союза ССР постановил, что расходы на подготовку и проведение декады бурят-монгольского искусства в г. Москве возьмет на себя государство, участников и организаторов декады было решено премировать денежной премией в размере двухмесячного оклада (до этого всех остальных участников декад премировали месячным окладом), а детей, участвовавших в декаде, премировать путевками в дома отдыха и санатории[24].

Немаловажным итогом декады стало решение Москвы о строительстве в Улан-Удэ здания для музыкально-драматического (ныне оперного) театра.

После проведения первой декады бурят-монгольского искусства в Москве, в этом же 1940 году, Правительство СССР приняло решение о подготовке к печати сводного поэтического варианта героического эпоса «Гэсэр» к намеченному юбилею эпоса в ноябре 1942 года.

В статьях секретарей Бурят-Монгольского обкома ВКП(б) С. Игнатьева и А. Хахалова, опубликованных в центральной и местной печати, особо подчеркивалось значение самобытного эпоса бурятского народа в духовной культуре прошлого и настоящего[25].

В июне 1941 года бюро Бурят-Монгольского Обкома ВКП(б) утвердило Редколлегию по подготовке к печати народного эпоса «Гэсэр» на бурят-монгольском языке в составе Бельгаева Г.Ц. – ответственного редактора, Галсанова Ц.Г., Поппе Н.И., Бальбурова А.А. и Намсараева Х.Н[26].

4 июня 1941 года бюро Обкома партии приняло постановление «О правительственной комиссии по подготовке и проведению 600-летия Бурят-Монгольского народного эпоса «Гэсэр». Для руководства подготовкой и проведением 600-летия Бурят-Монгольского народного эпоса «Гэсэр» была создана правительственная комиссия во главе с председателем СНК БМАССР Ивановым С.М.

В рамках подготовки к проведению 600-летнего юбилея «Гэсэр» ГИЯЛИ было поручено проведение с 10 по 15 ноября 1941 года республиканского слета гэсэрчинов-улигерчинов – исполнителей произведений устного народного творчества, а в течение октября - проведение районных слетов в Баргузинском, Закаменском, Селенгинском, Хоринском, Джидинском, Тункинском, Окинском, Кяхтинском и Еравнинском аймаках[27].

Семен Игнатьев высоко оценивал роль и значение науки, поэтому в этом же, 1941 году, в целях повышения уровня научных исследований в республике Обком партии утвердил состав ученого совета при дирекции Бурят-Монгольского государственного института языка, литературы и истории из представителей научных учреждений и общественных организаций и положение об институте[28].

Коренизация аппарата управления, проводившаяся в 1920-е – 1930-е годы при Михее Ербанове, не достигла своих, явно завышенных целей. В 1940 году эту работу продолжил первый секретарь Бурят-Монгольского ОК ВКП(б) Семен Игнатьев. Однако после репрессий 1937 года языковая ситуация в республике значительно усугубилась. Как уже отмечалось выше, не только высшее руководство республики, но и многие другие ответственные партийные и советские работники, хозяйственные руководители подверглись арестам. В партийных и советских органах значительно сократилось количество работников-бурят носителей бурятского языка.

В 1940 году в Советском Союзе началась очередная языковая реформа (перевод письменности народов на русский алфавит), которая непосредственно затронула бурятский язык. До неё бурятский язык, не так давно ставший литературным языком, первоначально использовал старомонгольскую письменность, затем латинизированный алфавит и вот вновь в 1940 году подвергся очередному переводу - на кириллицу.

Многочисленные реформы бурятского языка отрицательно повлияли на его становление как языковой системы и особенно на широкое распространение в бурятских массах. В этих условиях и без того плохо приживавшийся в аппарате управления бурятский язык должен был теперь изучаться уже на основе новой письменности.

Обком партии издал директивные указания о переводе бурятской письменности на русский алфавит и направил их в наркоматы и аймаки республики. В аппаратах были составлены списки работников, знающих и не знающих язык, владеющих устным и письменным языком. Абсолютное большинство работников не знали бурятского языка, в том числе многие буряты не умели читать и писать на новом алфавите. Обком партии усилил контроль за ходом изучения языка в аппарате и организациях. Айкомы и айисполкомы регулярно отчитывались перед Обкомом партии о ходе изучения бурятского языка[29].

Всё вышеизложенное позволяет заключить, что к концу двухлетнего  пребывания на посту первого секретаря Обкома партии у С.Д.Игнатьева сформировалась собственная позиция в отношении к пресловутому «панмонголизму» и в целом к будущему бурятской национальной культуры.

Такой итог был закономерным, так как Игнатьев С.Д. стал человеком, который оказался в тот трагический период для республики наиболее подготовленным к особым условиям работы в Бурят-Монголии. Его предыдущий жизненный путь свидетельствует о том, что он был готов к этой миссии, возложенной на него судьбой. Украинец по национальности, уроженец Херсонской губернии, в десятилетнем возрасте он оказался в Узбекистане, где в общей сложности прожил 10 лет. Рос в Бухаре, Термезе, где выучил узбекский язык и вместе с ним впитал в себя культуру Востока. Он говорил: «А если ты знаешь этот язык, ты можешь свободно говорить с киргизами, туркменами, таджиками, да и с татарами, башкирами …»[30]

В 17 лет Семен Игнатьев вступил в комсомол, стал активистом, был избран секретарем райкома комсомола, направлен на работу в ВЧК. Затем был избран секретарем Амударьинского обкома комсомола, а после стал лидером узбекских профсоюзов в Бухарской республике. За время работы в Узбекистане С.Д. Игнатьев сформировался как политработник, получил опыт руководящей работы, агитатора и пропагандиста[31].

Великая Отечественная война стала для Семена Игнатьева, первого секретаря Бурят-Монгольского Обкома, суровым испытанием и проверкой его морально-политических, волевых качеств и организаторских способностей.

На второй день после начала войны, 23 июня 1941 года, на центральной площади перед Домом Советов города Улан-Удэ состоялся многотысячный митинг трудящихся, на котором выступили первый секретарь Бурят-Монгольского обкома и Улан-Удэнского горкома ВКП(б) С.Д. Игнатьев, а также представители рабочих, колхозников, интеллигенции, Красной армии. Они заверили руководство Советского государства в том, что отдадут все силы и средства для отпора вероломному агрессору^[32].

Игнатьев С.Д. выступает на митинге 23 июня 1941 года. ГАРБ. Д.1-29.

Уже в ноябре 1941 года Обкомом партии в действующую армию для политической работы были направлены шестнадцать ответработников из Бурят-Монголии, в числе которых были нарком пищевой промышленности М.Г. Тюков, первый секретарь обкома ВЛКСМ В.А. Сахьянов, секретари райкомов партии Н.И. Зимин, Н.М. Писарев, П.Ш. Будажапов, Н.М. Мещенин, П.П. Морозов, Н.С. Шоболов, М.В. Юринский, заведующие военными отделами горкома и Пригородного райкома М.Л. Этингов, С.И. Наталин, прокурор города Улан-Удэ А.Г. Хмелев, начальник политотдела милиции БМАССР А.Н. Иволгин, начальник спецчасти Управления связи Я.В. Карпов, начальник Бурстройтреста В.Б. Носкин, парторг Селенгинского пароходства И.Е. Фомин и другие^[33].

Семен Игнатьев возглавил всю работу по переводу органов управления и народного хозяйства республики на военные рельсы. На повестке дня совещаний и заседаний бюро Обкома партии и Совнаркома стояли вопросы координации и контроля работы отраслей и предприятий и организаций на производство военной продукции, размещение и запуск в эксплуатацию эвакуированных промышленных предприятий. Бюро Обкома партии рассматривало вопросы пошива обмундирования, теплых вещей для РККА и, например, вопрос налаживания на одном из предприятий республики производства гранаты «Ф-1».

С.Игнатьев был в курсе работы всех ключевых предприятий, выпускающих военную продукцию, знал, как работают цеха на заводе №99, выпускающем истребители и бомбардировщики, фамилии начальников цехов и партийных активистов завода. Особое внимание он уделял работе ПВРЗ, на котором, кроме основной продукции, - паровозов и вагонов, изготовляли минометы, снаряды и другое вооружение.

Выступая на одном из пленумов Обкома партии, Игнатьев подчеркивал, что «священным долгом каждой партийной организации Бурят-Монголии, является найти силы для обеспечения боевой работы каждого предприятия, колхоза, совхоза и МТС, добиться чтобы не было ни одного предприятия и колхоза, не выполняющего своего план по графику. План должен выполняться каждый месяц и каждый день с тем, чтобы давать фронту и стране продукцию …»[34].

Даже в условиях военного времени С.Игнатьев постоянно уделял внимание вопросам подбора, воспитания и выдвижения перспективных кадров, особенно молодых работников. За время Отечественной войны в Бурят-Монголии из числа проверенных по деловым и политическим качествам много молодых товарищей было выдвинуто на партийную, советскую, хозяйственную, комсомольскую и профсоюзную работу. На должности, входящие в номенклатуру Обкома ВКП(б), за это время было выдвинуто 457 человек, из которых кадров коренной национальности (бурят) 22,7% и женщин 38,9%[35].

Современники, работавшие с Игнатьевым С.Д., поражались масштабностью его личности. Он обладал умением держать на контроле большой круг вопросов, быстро улавливать суть дела, не упускать важные детали и, наряду с этим, вычленять главное, видеть перспективы.

Как партийный руководитель, он серьезно изучал теорию марксизма, свободно цитировал в своих устных выступлениях и докладах произведения классиков. В отношении самообразования он был требователен к себе и старался приобщить к чтению и самообразованию своих коллег и подчиненных. Так, говоря «о культурном горизонте кадров», он публично подчеркивал необходимость самообразования: «А между тем, мы в своей среде имеем таких товарищей, которые, не понимая и недооценивая значения теории, увлекшись практической работой – считают, что в период отечественной войны, работа над овладением теории есть роскошь, свое нежелание овладеть теорией прикрывают занятостью и большой текущей работой. Не ясно ли, что такое непартийное отношение к теории может привести некоторых товарищей к деградации и вырождению в аполитичных деляг. К таким товарищам можно отнести некоторых работников СНК, аппарата ОК, ГК, некоторых секретарей АК ВКП(б), вроде Будаева, Филиппова, Николаева, Ильина и др. Разительный пример в этом отношении представляет секретарь Еравнинского АК тов. Цыдыпов. Он за три года (1938-39-40) прочитал только три книги. У себя же дома он не имеет ни одной собственной книги. …

Секретари АК, работники партийных органов, если они хотят быть действительными руководителями масс - обязаны учиться, как бы это трудно ни было[36]».

Сам Семен Игнатьев постоянно и много читал, знал и любил не только отечественную, но и зарубежную литературу, обладал широким кругозором, богатым словарным запасом. В отличие от многих прежних (и особенно нынешних) руководителей, которым доклады и выступления готовят подчиненные и аппарат, Семен Денисович все доклады и выступления на конференции и пленумы, писал сам. Об этом можно судить по оборотам речи, цитированию пословиц и поговорок, высказываний известных мыслителей прошлого, непривычным для бюрократического языка чиновника. Плодом его работы над собой и чтения многочисленной литературы, изучения трудов мыслителей различных эпох стала книга «Афоризмы», изданная в Улан-Удэ в 1972 году и переизданная в 1975 году.

На фоне остальных руководителей С. Игнатьев заметно отличался своим стилем работы, манерами поведения и общения не только с коллегами и подчиненными, но и с рабочими и колхозниками. Его отличала высокая внутренняя культура и личная скромность в быту.

Так, например, С. Игнатьева, после прибытия в Улан-Удэ осенью 1937 года, поселили (как это указано в его личном деле[37]) в «Доме ИТР», в квартире № 6 по улице Куйбышева. Сегодня это дом под номером 42, деревянный двухэтажный с двумя подъездами, а в 1930-е годы дом был без воды и удобств, с печным отоплением. Нигде в анкетных документах и автобиографии он не указывал информации о своей семье, по отрывочным сведениям удалось только установить, что его супругу звали Милица Александровна, а сына Геннадий.

Дополняют индивидуальный портрет Семена Денисовича Игнатьева отзывы о нем его коллег по работе, которые содержатся в их письмах с фронта.

Из письма Игнатьеву С.Д. бывшего Наркома пищевой промышленности БМАССР М. Тюкова, ушедшего в 1941 году на фронт добровольцем: « … Семен Денисович! Лично я должен поблагодарить Вас, Соломона Матвеевича и Степана Порфильевича за Ваше партийное и волевое воспитание, которое Вы привили мне в процессе моей работы совместно с Вами в Бурят-Монголии. Я вполне законно считаю себя Вашим воспитанником.

Если только предоставится возможность в будущем быть и работать в гражданских условиях (это я имею по окончанию войны и безусловно нашей победы), то я обязательно буду стараться работать вместе с Вами и под вашим руководством.

Остаюсь Ваш. М. Тюков. До свидания, Семен Денисович!»[38].

Игнатьевым был выдвинут на работу заведующим Отделом пропаганды и агитации Обкома партии, а затем главным редактором газеты «Бурят-Монгольская правда» Шулукшин Максим Ильич, выпускник философского факультета ИМЛИ.

В 1942 году, находясь в армии, в письме С.Д. Игнатьеву Шулукшин так отзывался о нем: «Дорогой Семен Денисович! … зная Вас как партийного руководителя, отличающегося большевистской чуткостью (я не боюсь того, что Вы можете в этих словах заподозрить лесть, ибо Вы достаточно хорошо знаете меня. Откровенно говоря, я, пристально изучал Ваш стиль работы и скажу прямо – многому научился. Я это чувствую теперь. Моя работа в Улан-Удэ была прекрасным вторым институтом, в котором я так нуждался) …»[39].

Максим Шулукшин впоследствии стал одним из лидеров политического противостояния другому первому секретарю БМ ОК ВКП(б) - Кудрявцеву А.В. В 1947 году М. Шулукшин, находясь в заключении в «Джидлаге», писал друзьям в Улан-Удэ (содержание писем оперативным путем было прочитано органами МВД и передано спецсообщением Кудрявцеву А.В.): «Характеризуя бывшего секретаря Бурят-Монгольского Обкома ВКП(б) тов. Игнатьева, Шулукшин говорил: «….. Я его изучил до тонкости. Я молился на него, копировал каждый шаг, учился каждому его жесту. Это тончайший дипломат, в душе которого прекрасно уживались натура предприимчивого янки времен «Золотой лихорадки» в Аляске и коммуниста старой Ленинской закалки ….»[40].

Семена Игнатьева как руководителя Бурят-Монголии отличала требовательность, деловая хватка и конкретность в руководстве народным хозяйством. Его инженерное образование и мышление, знание технологических процессов производства и техническая культура легли в основу компетентного руководства промышленностью республики. Говоря современным языком, его можно назвать менеджером высочайшего уровня, определявшим стратегические перспективы республики и готовившим кадры руководителей, которые в дальнейшем, по его задумке, должны были продолжить начатое им.

Важность работы с кадрами он обосновывал следующим образом: «Мы по существу не занимались вопросами воспитания кадров, плохо занимались вопросом выдвижения и выращивания молодых, новых кадров. Многие товарищи до сих пор склонны думать, что без привозных кадров из Москвы дело не выйдет. Это чепуха и сущая неправда. О том, что у нас есть свои хорошие кадры говорят примеры таких организаций, как Заиграево, Закаменск, Баунт. Стоило только приглядеться, и кадры нашлись. Правда, некоторые товарищи не имеют опыта работы, но это дело наживное, преданность, честность, желание работать у наших вновь выдвинутых на ответственную работу товарищей есть, а опыт они приобретут при нашей помощи.

Выдвижение и выращивание молодых кадров есть основное условие в деле быстрейшей ликвидации последствий вредительства во всех областях нашей работы»[41].

Члены бюро и секретари Обкома слева направо сидят: Хахалов, 2-ой секретарь, Саняшев зав. отделом пропаганды ОК ВКП (б), Иванов председ. СНК, Игнатьев 1-ый секретарь ОК ВКП (б), Барабанов 3-ий секретарь ОК ВКП (б), Языков отраслевой секретарь ОК ВКП (б).

Стоят: ... нарком внутр. дел; Лягушкин, Браудэ, Леликов - секр. Улан-Удэнского горкома ВКП (б), Ю Кучеров, Баландин, Татьянин - завы отделами ОК ВКП(б). ГАРБ. Д.200.

Можно с уверенностью сказать, что это именно Семен Денисович воспитал плеяду таких молодых руководителей как С.М. Иванов, А.У. Хахалов, Д.Д. Цыремпилон, И.Б. Борсоев, Г.А. Цыденова, М.И. Шулукшин, М.Г. Тюков, И.И. Болдогоев, В.Р. Филиппов, А.У. Модогоев, Б.С. Санжиев и других, которые продолжили начатое им дело.

Он уделял пристальное внимание развитию ведущих отраслей народного хозяйства, которые должны были стать локомотивом экономики Бурят-Монголии. В интересах дела С.Игнатьев не игнорировал и не отбрасывал, а старался продолжить все то ценное, что было начато его предшественниками (М. Ербановым и Д. Доржиевым) в народном хозяйстве Бурят-Монголии. В этом, несомненно, его большая заслуга.

Первый секретарь БМ ОК ВКП(б) Игнатьев С.Д. и второй секретарь ОК ВКП(б) Цыремпилон Д.Д. слева в Аэроклубе. ГАРБ.

Важное значение в социально-экономическом развитии республики он придавал максимальному и рациональному использованию богатых природных ресурсов Бурят-Монголии. 31 мая 1939 года Игнатьев С.Д. в письме секретарю ЦК ВКП(б) Андрееву А.А. по проблемам использования природных ресурсов Бурят-Монголии в развитии экономики республики писал: «Недра Бурят-Монголии содержат большое количество ценных металлов и минералов (золото, вольфрам, молибден, медь, железо, угли, сланцы, соли, редкий по качеству и красоте мрамор, графит и т.п.), которые до сих пор или вовсе не разрабатываются, или разрабатываются очень плохо (хищнически). Недопустимо плохо используются богатства лесов и водоемов и почти отсутствует переработка огромного количества продуктов сельского хозяйства и животноводства в частности (молоко, шерсть, кожа, копыта, рога и т.д.).

В советских органах республики без использования лежит большое количество материалов изучения богатств Б.-М. АССР, проводившегося в разное время Академией наук и ее институтами»[42].

В письме в ЦК С. Игнатьев упоминает материалы первой научной конференции по изучению производительных сил Бурят-Монгольской АССР, организованной по инициативе Председателя Совнаркома БМАССР Дажупа Доржиева в 1934 году в Ленинграде Академией наук СССР и Правительством БМАССР. К сожалению, по известным причинам, реализовать ее решения не удалось.

Итогом работы Семена Игнатьева в республике и своеобразным наказом для последователей стала брошюра: «Экономические ресурсы Бурят-Монголии и задачи освоения их в условиях Отечественной войны», написанная им и изданная в Улан-Удэ в 1943 году.

Во всех своих выступлениях и докладах С. Игнатьев подчеркивал важность борьбы за экономию ресурсов, необходимость использования местных природных ресурсов республики[43].

Выступление первого секретаря ОК ВКП(б) Игнатьева С.Д. на митинге в Джиде 1943 г. ГАРБ.198.

Он всегда требовал планомерности в работе и четкой организации производственного процесса. Так, подводя итоги 1942 хозяйственного года и ставя задачи партийной организации, он говорил: «Я думаю, что наши задачи в этой области работы должны сводиться к тому, чтобы осудив преступную, выбивающую рабочих и ИТР из нормальной колеи и из сил, практику работы методом штурма, мы обязаны …. организовать работу так, чтобы борьба за выполнение планов и заданий правительства велась, одинаково напряженно, каждый день, каждый месяц – в течение всего года, а не в последние его месяцы. …»[44].

Особенным отличием личности Семена Игнатьева как руководителя была его высокая внутренняя культура, которая проявлялась во всем: и в культуре мышления, и культуре личного труда. Он старался коллег, руководителей аймаков, промышленных предприятий, колхозов и рядовых тружеников убедить в важности и нужности культуры.

На одном из собраний партийно-хозяйственного актива, разбирая причины плохой работы машинно-тракторных станций, Игнатьев сделал акцент на важности привития культуры труда: «Дело в том, что огромное количество простоев тракторов является прямым результатом нашего бескультурья, которое царит у нас во всех, без исключения, машинно-тракторных станциях даже и некоторых передовых.

Не надо быть инженером, не надо быть тем более профессором, чтобы уметь бороться с грязью, с пылью и песком, забившими мотор трактора. ….

Для этого нужна простая систематическая культура, нужен уход за машиной, нужен такой же уход, как и за самим собой. А между тем у нас трактористы сами за собой не ухаживают.

… Надо привить им культуру, надо внушить им совершенно необходимые условия в их работе, бережное отношение к машинам, самый тщательный, любовный уход за этой машиной …. Бескультурье в быту, бескультурье в работе в значительной степени влияет на всю работу[45].

Первый секретарь БМ ОК ВКП(б) С.Д. Игнатьев, председатель Совнаркома С.М. Иванов с учителями-орденоносцами. г.Улан-Удэ, 1939г. ГАРБ. 4649.

Семен Игнатьев придавал большое значение роли человеческого фактора и умел убеждать людей, обращаясь к ним непосредственно живым словом. На примере письма колхозникам сельскохозяйственной артели им. Куйбышева Кяхтинского аймака, в котором сложилось тяжелое положение видно его огромное желание решить проблемы этого конкретного колхоза и сельского хозяйства в целом[46].

Необходимо отметить, что Семен Игнатьев продвинул начатое Михеем Ербановым в 1930 годах развитие овощеводства в Бурят-Монголии и создание вокруг г. Улан-Удэ плодоовощных хозяйств, в частности, в с. Сотниково. Подчеркивая важность развития овощеводства, Игнатьев говорил: «Мы, во что бы то ни стало, должны развить эту отрасль хозяйства до таких пределов, чтобы можно было вывозить овощи не только в сыром виде, но и построить несколько овощеконсервных заводов, организовать переработку овощей в консервы и удовлетворить ими свои потребности и потребности соседних областей. И мы это сделаем с Вами, обязательно![47]

Особое внимание С. Игнатьев уделял развитию животноводства – главной отрасли сельского хозяйства Бурят-Монголии: «Одной из причин, сдерживающих успешное развитие животноводства, - подчеркивал он, - является плохая забота …. о максимальном расширении кормовой базы для общественного скота колхозов, который в силу этого до сих пор иногда пасется по снегу. … мы обязаны обеспечить весь общественный скот колхозов теплыми помещениями на стойловый период.

У нас очень плохо движется дело метизации скота. Наш местный скот малопродуктивен, но при улучшении его высокопородным скотом он дает замечательные результаты. ….

Наша первоочередная задача - максимально повысить продуктивность скота, превратив нашу республику в республику культурного высокопродуктивного и образцово поставленного животноводства. …..»[48].

В феврале 1940 года за выдающиеся успехи в сельском хозяйстве, в особенности за перевыполнение планов по животноводству, Указом Верховного Совета Союза ССР Семен Денисович Игнатьев был награжден Орденом Ленина.

По решению ЦК ВКП(б) 7 марта 1943 года на заседании XIII пленума БМ ОК ВКП(б) С.Д. Игнатьев был освобожден от обязанностей первого секретаря и члена бюро Бурят-Монгольского Обкома ВКП(б) в связи с переходом на другую работу[49].

После Бурят-Монголии Семен Денисович Игнатьев с 1943 года работал первым секретарем Башкирского обкома партии. В апреле 1946 года он был отозван «для использования на ответственной работе в ЦК ВКП(б)».

С 1946 года по 1947 год С.Игнатьев работал первым заместителем начальника Управления по проверке партийных кадров ЦК ВКП(б). С 1947 года по 1949 год — секретарём, вторым секретарём ЦК КП(б) Белоруссии. С 1949 он — секретарь Среднеазиатского бюро ЦК ВКП(б), уполномоченный ЦК ВКП(б) по Узбекистану. С 1950 по 1952 год - заведующий отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б). Специальным постановлением от 11 июля 1951 года С.Игнатьев был назначен представителем ЦК в министерстве государственной безопасности. С 9.8.1951 по 15.3.1953 был министром государственной безопасности СССР.

Первый секретарь ЦК КПСС Хрущев Н.С. и Министр госбезопасности СССР Игнатьев С.Д.

19 декабря 1953 года он был вновь назначен первым секретарём Башкирского обкома. 27 июня 1957 года назначен первым секретарём Татарского обкома, освобождён 3 декабря 1960 года — по состоянию здоровья.

1 июля 1967 года решением Улан-Удэнского Горкома КПСС и Горисполкома Игнатьеву Семену Денисовичу было присвоено звание «Почетный гражданин г. Улан-Удэ».

Умер Семен Денисович Игнатьев 27 ноября 1983 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Об Игнатьеве С.Д. написано много статей, особенно о татарском и московском периоде жизни. В 2012 году в Казани вышла книга известного татарского профессора-историка Булата Султанбекова «Семен Игнатьев: Свет и тени биографии сталинского министра».

Семен Денисович Игнатьев, оказавшийся в трудное время во главе республики, оставил о себе добрую память в Бурятии как незаурядная и масштабная личность, чуткий, сильный организатор и мудрый руководитель! Такой человек, без всякого сомнения, заслуживает того, чтобы потомки о нем помнили.

 

 

[1] РГАСПИ. Ф.17. Оп.3. Д.991. Л.24.

[2] Известия ЦИК СССР и ВЦИК от 27 сентября 1937 года, № 226. Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства СССР за 1937 г. № 40-76. Отдел первый. – М.: Юрид. Изд-во НКЮ СССР, (1937).

[3] Басаев Г.Д., Ербанова С.Я. М.Н.Ербанов. - Улан-Удэ, 1989.С.195.

[4] РГАСПИ. Ф.17. Оп.3. Д.991. Л.24.

[5] ГАРБ. Ф.1-п. Оп.2. Д.3911.

[6] ГАРБ. Ф.П.1 Оп.1. Д. 2939. Л.23.

[7] ГАРБ. Ф. 1-П. Оп.1. Д.3204. Л.173.

[8] ГАРБ. Ф.П.1. Оп.1. Д.3166. С.51.

[9] ГАРБ. Ф. 1-П. Оп.1. Д.3204. Л.171.

[10] Отдел руководящих партийных органов ОК ВКП(б).

[11] ГАРБ. Ф. 1-П. Оп.1. Д.3204 Л.189, Л.168.

[12] ГАРБ. Ф.1-п. Оп.1. Д.3166. ЛЛ. 146,145.

[13] ГАРБ. Ф.1-п. Оп.1. Д. 3592. Стенограмма заседания IV пленума БМ ОК ВКП(б) и Улан-Удэнского Горкома ВКП(б) XIV созыва от 21-23 декабря 1940 г. Л.79.

[14] ГАРБ. Ф.П.1. Оп.1. Д.3581. С.55,56.

 

[15] ГАРБ. Ф.П.1. Оп.1. Д.3166. С.50.

[16] ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп.17. Д.116. Л. 2-6.

 

[17] ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп.17. Д.116. Л. 2-6.

[18] 75 лет назад в Москве открылась I декада бурят-монгольского искусства! https://minkultrb.ru/ 20 октября 2015.

[19] ГАРБ. Ф. 1-п. Оп.1. Д.3973. Л.12.

[20] Перхин В.В. «И.В. Сталин и декада бурятского искусства в Москве (1940) (По материалам дневника М.Б. Храпченко)». http://stephanos.ru. СПб. 2019. С.94-107.

[21] Там же.

[22] По материалам книги «Уральская государственная консерватория имени М П. Мусоргского 75 лет истории» http://urconsv.ru/ 9 августа 2024 г.

[23] 75 лет назад в Москве открылась I декада бурят-монгольского искусства! https://minkultrb.ru/ 20 октября 2015.

[24] Собрание постановлений и распоряжений правительства Союза Советских Социалистических республик, 1940, № 29, стр. 974.

[25] Балдано М.Н. Проект нациестроительства: сводный вариант эпоса «Гэсэр» // Вестник Бурятского Государственного Университета № 7, 2014. С. 31.

[26] ГАРБ. Ф.1-п. Оп.1. Д.3775. Протоколы заседаний бюро БМ ОК ВКП(б) от 2-30 июня 1941 г. Л.147.

[27] ГАРБ. Ф. 1-п. Оп.1. Д.3775. Протоколы заседаний бюро БМ ОК ВКП(б) от 2-30 июня 1941 г. ЛЛ.142, 141.

[28] ГАРБ. Ф. 1-п. Оп.1. Д.3775. Протоколы заседаний бюро БМ ОК ВКП(б) от 2-30 июня 1941 г. ЛЛ. 141,140.

[29] ГАРБ. Ф. 1-п. Оп.1. Д.3532.

[30] И.И. Болдогоев. «Правда Бурятии» от 31 марта 1998 г. С.5.

[31] Елаев А.А. Республика Бурятия: 100 лет автономии и государственности. С.404.

[32] ГАРБ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 3427. Л. 29–33; Бурятия в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. Сборник документов. – Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 2000. – С. 39.

[33] Очерки истории Бурятской организации КПСС. С. 362. Там же. Д. 3780. Л. 101–102.

[34] ГАРБ. Ф. П.1. Оп.1. Д.3972 С.38.

[35] ГАРБ. Ф.1-п. Оп.1. Д.3983. Л.87,88.

[36] ГАРБ. Ф.П.1. Оп.1. Д.3976 с.53.

[37] ГАРБ. Ф 1-п. Оп.2. Д.2911.

[38] ГАРБ. Ф.1-п. Оп.1. Д.3973. Л.8.

[39] ГАРБ. Ф.1-п. Оп.1. Д.3973. Л.5.

[40] ГАРБ. Ф.1. Оп.1. Д.4989. Л.50.

[41] ГАРБ. Ф.П.1. Оп.1. Д.3166. С.51.

[42] ГАРБ. Ф.П.1. Оп.1. Д. 3438. ЛЛ.43,44.

[43] ГАРБ. Ф.П.1. Оп.1. Д.3971. С.50.

[44]Там же. С.48.

[45] ГАРБ. Ф.П.1. Оп.1. Д. 3589. Л.69.

[46] ГАРБ. Ф.П.1. Оп.1. Д.3394. ЛЛ. 74-77.

[47] ГАРБ. Ф. П.1. Оп.1. Д.3970. С.8.

[48] Там же. С. 11-13.

[49] ГАРБ. Ф.1-п. Оп.1. Д.4204.